Чужой на Земле
Предисловие Рэя Брэдбери
Дик Бах не смог бы написать книгу просто о полёте, даже если бы очень этого захотел. И это, дети мои, — комплимент.
Если слово «полёт» значит для нас всего лишь набор технических приемов и упражнений — как взлетать и садиться, как чинить мотор, как заменить струны в этой твоей арфе 1917 года выпуска, — то с первой же страницы станет ясно, что мы не получим от юного мистера Баха того, чего желаем.
Если же мы, напротив, хотим освежить свои знания, подняться ввысь вместе с Икаром, опуститься вниз с Монгольфье и снова взлететь вместе с братьями Райт, так, чтобы всё наше существо пронизывал ветер и охватывала неудержимая радость, нам стоит довериться умелым рукам Дика Баха. Он не просто «летает», точно так же, как его гениальный великий прадед Иоганн Себастьян Бах не «писал» музыку: он источал её.
Я — писатель, идея, которую невозможно выразить. И я не могу устоять перед соблазном нарисовать вам портрет Дика Баха. Он высокий, угловатый, он протискивается в вашу дверь точно так, как Гулливер входил в дома лилипутов. Возможно, он только что со скошенного поля. Не удивляйтесь, может быть, он как раз совершил вынужденную посадку в северной части ваших фермерских угодий и, направляясь на ваш дружеский огонек, вполне мог бы взяться за дело и помочь вам убрать урожай.
Он простой, здоровенный американский парень, тот самый лудильщик и механик-моторист, целое поколение которых выросло, словно на дрожжах и затем было вынесено светом Индустриальной Революции из темноты подвалов и чердаков и рассеяно по всей Америке. Это было то время, когда первый паровоз своим драконьим обличьем напугал Краснокожих, а Сан Хуан Тедди один собственными руками прорыл Панамский канал.
Дик Бах воплощает в себе все самые неповторимые впечатления, которые когда-либо у вас возникали от свежего яблочного пирога или Эскадрильи «Лафаэттов» (кстати, сейчас он отрастил совершенно потрясающие, белесые, исключительно английские усы).
Посмотрите на любой памятник былых времен и увидите его лицо — то же лицо, что взирает с гордой простотой с тысяч пожелтевших фотографий. Он настолько типичен, что уже этим нетипичен. Если бы две тысячи лет назад люди умели фотографировать, ту же самую доброжелательную улыбку и неуклюже согнутую позу вы бы увидели в свите Цезаря во времена нашествия римлян на Британию.
Он никогда не был ни Дедалом, ни Икаром — у них особая участь. Но он был одним из тех, кто видел, как предпринял попытку Дедал, как потерпел неудачу Икар, и решил, во что бы то ни стало, подняться в небо сам. Его двойники из других времен в течение трех последних тысячелетий бросались вниз с акведуков, пугая китайских вельмож большими зонтами-парашютами и бамбуковыми крыльями, похожими на крылья бабочки.
Некоторые были, конечно, поменьше ростом, чем наш нынешний Дик Бах, но у всех была та самая улыбка, которой в солнечный день улыбается миру спелое яблоко, которая, глядя прямо в лицо Року, безмолвно говорит: «Я Буду Жить Вечно».
Мы отчаиваемся и сожалеем вместе с ним, но, в конце концов, смеемся — смеемся вместе со всеми Ричардами Бахами, жившими когда-либо, которые, как и великан Стабб из романа «Моби Дик», знают, что смех — лучший ответ на всё.
И вот книга, в которой Дик Бах делится самым заветным, книга не о полете, а о парении, и не механизмов, а воображения. Великий-превеликий прадедушка писал музыку. Теперь его потомок дарит миру незамысловатые слова.
Может быть, этот парень и не летает так высоко, как тот старик. Может быть. Но глядите — вот он там, вверху. Смотрите!
Рэй Брэдбери, 17 мая 1965 г.
Предисловие
Чужой на Земле — это, прежде всего, глубокое проникновение в характер человека, который, повинуясь мощному внутреннему импульсу, мерится силами с грозой, ночью и страхом.
На первый взгляд, это рассказ о надолго врезавшемся в память полете молодого летчика-истребителя, которому понадобились все силы и мастерство, чтобы выстоять в поединке со смертью. Однако, между строк проглядывает портрет целого поколения авиаторов, пытающихся постигнуть окружающий мир, но что еще важнее, мир своей души.
Прежде чем написать, эту книгу надо было сначала пролететь! Тот, кто возьмется ее читать, быстро почувствует себя в одной кабине с Диком Бахом, да не на один этот полет, а на добрую тысячу предшествующих ему часов, когда оттачивалось и доводилось до боевого совершенства профессиональное мастерство и вызревала жизненная философия.
Люди редко отдают себе отчет, — и здесь вполне уместно об этом сказать, — в том, что, отважившись взлететь в небо, человек, как никогда прежде, должен был призвать на помощь самые глубинные силы сердца и разума. В физической природе человека нет ничего, что могло бы подготовить его к полету. Бесчисленные поколения прочно укоренили в земле человеческие инстинкты.
Приходилось изобретать всё, что имело отношение к полету, — самолеты, приборы, двигатели, системы наведения и связи, аэропорты, — словом, всё. Помимо этого, человеку пришлось приспосабливать к этой цели бесчисленное множество научных открытий, иногда жертвуя собой в небывалых доселе экспериментах.
И когда я смотрю на это, посвятив всю мою жизнь лётному делу, я восхищаюсь глубиной психических и интеллектуальных возможностей человека больше, чем высотой и скоростью его полета. Наши нынешние достижения и полеты к звездам являются в не меньшей степени свершением человеческого духа, чем прорывом в науке. Наука — всего лишь служанка. Над всем властвует дух.
Такова главная идея «Чужого на Земле», книги, согретой любовью пилота к своей машине, преданностью офицера своей стране, решимостью юноши исполнить свой долг перед свободой, сражаясь с грозой, ночью и страхом.
Джилл Робб Уилсон